» Книга про творческий и жизненный путь Народного Артиста Украины - Павла Зиброва

Музыкальную школу я закончил контрабасистом на одни пятерки. Куда ехать, куда поступать? В Москву! Я взял школьный смычок и поехал в московскую "консу". А там набирали только четырех контрабасистов! Желающих приехало 38 человек! Я как посмотрел на это все, присвистнул – ничего себе конкурс!.. И решил биться. Но тогда все тонкости нам, абитуриентам, не были известны: никто не знал, что 2 места сразу забирают иностранцы – кубинцы, ангольцы, которые за обучение платили валютой, такой необходимой для нашего государства. Вместе с нами поступал, и он поступил, сын композитора Фрадкина. Понятно, что Фрадкин есть Фрадкин. Это еще одно место. Остается еще одно, последнее. И вот на то единственное место, которое осталось, претендовало 34 "гавриков". Понятно, что стать тем единственным, непобедимым, было нереально. И я провалился, или меня провалили, в третьем туре – получил двойку по сольфеджио.

Сразу забрал документы и поехал в харьковскую "консу", так как в киевскую уже не успевал. А в Харькове конкурс был 2 человека на 2 места. Местные ребята были уверены в потом, что они оба станут студентами. А здесь приезжает Зибров: за 5 минут до закрытия приемочной комиссии я успел показать свои документы. На следующий день мальчики об этом узнали, переглянулись между собою и поняли, что кто-то из них пролетит, – приехала сильная киевская десятилетка.

На вступительных экзаменах мне посчастливилось: в экзаменационной комиссии именно в то время контрабасиста не было. Вышло так, что ноты для акомпанимента я забыл в Москве, инструмента в руки не брал целых две недели. А при таком перерыве, понятно, что игра уже не та. И вот при таких раскладах я иду сдавать экзамен. Начал исполнять шикарный концерт в переводе для контрабаса и вдруг ощущаю, как руки начинают заигрываться. Еще чуточку – и буду играть фальшиво. Что делать?

Я раз – и остановился. Выбрал тонику, то есть держу один звук. Комиссия на меня смотрит, не понимая, что происходит. А я им объясняю:

– Здесь – проигрыш, здесь я не играю, здесь рояль играет 16 тактов.

Слава Богу, не было контрабасиста! Я постоял, отдохнул, вспомнил, что там надо играть дальше, пальчики отдохнули, и продолжил. Играю-играю, снова ощущаю, – пальцы заигрываться. Сейчас как собьюсь! Остановился. Смотрю на комиссию. А они мне так с пониманием кивают:

– Так, так, мы понимаем, здесь – проигрыш.
Я подумал:
– Н-да, вы понимаете... Я сейчас так лажался бы...

Все прошло нормально. Мне по аплодировали и поставили пятерку.

Так я поступил в Харьковскую консерваторию.

Но свободным от эстрады долго не проходил: ребята из местного вокально-инструментального ансамбля узнали, что я – бас-гитарист, и подписали меня в свою бригаду, – мы играли по субботам и воскресеньям танцы, периодически выезжали в села на свадьбы. А вечерами я еще подрабатывал в ресторане. Мне, очень были нужны деньги, так как на сорок рублей стипендии жить не привык. Мне и в голову не могло стукнуть, что их надо просить у матери. Поэтому модные туфли, рубашки и джинсы я покупал за деньги, которые зарабатывал самостоятельно. В месяц у меня выходило по 200-300 рублей. И проблем, чтобы угостить друзей в кафе ли куда-то повести девушку, просто не было.

Все шло довольно спокойно, по графику, за которым я уже давно привык жить и работать. Каких-то эксцессов не было, аж пока однажды, очень поздно, последним троллейбусом, я не возвращался в студгородок. Народу в салоне было немного: впереди сидело несколько пожилых людей, на заднем сидении – симпатичная девушка, а я – на одно сидение впереди. Здесь в троллейбус вползло двое пьяных, и сразу начали цепляться к девушке. Я смотрю: их двое, я – один, старые в счет не идут, – и немного мне трусливо. Решение пришло само: на следующей остановке открылась задняя дверь, и я, схватив одного из них за руку, просто вышвырнул его из троллейбуса. В салоне остался еще один. Храбрости у него по уменьшило, но он вооружился кастетом. Я то увидел и думаю: только не по пальцам. Для музыканта самое страшное – это повредить руки. Мужик пошел на меня, и произошло то, чего я боялся: он меня двинул по рукам и сломал палец. Началась потасовка. Старики завопили, троллейбус остановился, водитель выскочил. Враз в салон вскочили дружинники, которые проходили неподалеку, начали крутить мне руки. Девушка кричит, что не того задерживаете. А тот пьяный уже вырвался и убежал прочь. Водитель троллейбуса взял монтировку и погнался за ним. Догнал, треснул по спине, тот упал, и общими усилиями его забрали в ближайший райотдел милиции. Дружинники передо мною извинились, и мы поехали дальше.

После того, что случилось, девушку мне пришлось провести домой. Как своего спасателя, она пригласила меня к себе, перебинтовала сломанный палец, напоила чаем, потом водкой. С ней мы остались друзьями. Она несколько раз приходила ко мне в консу. Интересная была барышня. Вышел бы у нас роман, но я знал, что ее парень служит в армии, и у меня не было никакого морального права за ней ухаживать.

Две недели я проходил в гипсе, не мог играть, но все в харьковской консерватории знали, что Зибров – герой, который, спасая девушку, вступил в поединок с пьяными. Об этом даже написала местная газета.

Но в Харькове я долго не задержался: все мои друзья, моя жизнь со второго класса, все то, что я любил, было в Киеве. И я перевелся в киевскую консерваторию.

К содержанию